Авадхут

Режим дня великая вещь. Это начинаешь понимать в особенности тогда когда твой режим идет ко всем чертям и день превращается в ночь. Для того, чтобы вернуться обратно в исходное положение требуется огромное усилие и оргомная целеустремленность. Хочу признаться, что в те светлые времена, о котрых я пишу, я обладал всеми этими качествами в гораздо большей стпепени чем сейчас. Поэтому единственое что мне сейчас осталось это надежда на милость Шрилы Гурудева и светлые воспоминания о днях моей молодости.

(ещё…)

Укрепившись в духовных идеях и накопив достаточно мирской страсти, чтобы вернуться в Нью-Йорк, мы всё-таки решили задействовать себя для исполнения воли Шрилы Прабхупады. Хоть, если признаться честно, мы не до конца понимали насколько и как мы это сможем делать, но мы решили прислушаться к советам писаний и идти по стопам великих махаджан. Поскольку единственно доступные нам махаджаны были Бессо, Мучукунда и ещё несколько преданных, то, вернувшись в город, мы стали активно посещать храм. В бруклинском храме обнаружилось, что мы не одни такие: туда ходили ещё баба Люба с дочкой и зятем, жители Украины, Таня из Одессы, очень приятная женщина после тридцати с почти взрослой дочкой и ещё несколько бывших обитателей СНГ, приехавших в Америку и соприкоснувшихся с Сознанием Кришны. Одна преданная была лидером русской группы, из первых русских кришнаитов, она была инициированной ученицей Харикеша Свами, и храмовое руководство поставило её смотрящей над русской группой. Она очень хорошо объясняла азы Бхагавад Гиты, но была достаточно закрытым в себе человеком и на тот момент была самой разумной среди небольшой русской группы, и мы были удовлетворены общением с ней.

(ещё…)

Ну а пока Мучукунда с большим интересом рассматривал русских гостей мы всё же вернемся на ферму. Наш первый визит окончательно сформировал наше мнение о том, что заниматься само­совершен­ство­ванием лучше всего вдали от суеты большого города и мы решили перебраться из Нью-Йорка в Гита-нагари. К тому же, это были не самые лучшие времена для фермы, и там требовались искренние души способные совершать различные виды служения. Так что за очень скромное пожертвование нам удалось снять  скромную избушку на самом отшибе фермы и, хотя в ней не было ни горячей воды, ни толкового туалета, будучи вполне привычными к русским дачам, мы зажили душа в душу с оленями, которые приходили на ферму и с большой благодарностью подъедали остатки маха-прасада. (ещё…)

Этого персонажа стоит описать отдельно, а, может быть, даже в отдельной книге, поскольку он является, вероятно, символом определённого вида преданных, которые есть в каждой кришнаитской общине планеты. Романтик с изюминкой афериста и предпринимателя, Мучукунда перепробовал множество разных профессий и занятий и, конечно же, не получив успеха ни на одном из поприщ, стал жертвой какой-то проповеднической санкиртаны и, будучи не шибко привязанным к материальному миру, который не очень-то и хотел его держать, по совпадению своих счастливых звезд, попал в Нью-Йоркский храм, привлечённый исключительно прасадом, запахами, песнями и Шрилой Прабхупадой. Поэтому к своим 50 годам Мучукунда был полным, грузным американским дядькой с большой бегемотской улыбкой и бегающими лукавыми глазами. В общем-то он напоминал радостного Гиппопо из мультфильма и всё его существо было пронизано энтузиазмом и предвкушением какого-то мега-чуда.

(ещё…)

Первое, что я ощутил оказавшись в маленькой уютной комнате на втором этаже алтарной — желание облачиться в духовные одежды, прикупленные мной для данной поездки. Спустившись в храмовое помещение, я решил вступить в диалог с худощавой женщиной, которая уже явно разменяла 50 и, судя по всему, была незаменимой храмовой служкой. Эту замечательную преданную звали Мать Калинди, её биография была очень короткой и простой. Присоединилась к движению ещё в далеких 70-х и решила навсегда остаться на земле коров, дабы совершать служение духовному учителю. Судя по всему, как и многим героическим женщинам в Сознании Кришны, ей пришлось заниматься всем, от кухни до Божеств и с утра до ночи. У неё был слегка уставший, худощавый, бледноватый вид, но в глазах светилась искорка какой-то невероятной божественной силы, которая двигала её хрупким телом. Перед тем как Бессо исчез вместе со своим благодетелем Мучукундой, давшим приют его семье, он представил нас матери настоятельнице и сказал что мы бравые русские парни и не боимся никакой чёрной работы. Мать Калинди очень смиренно предложила нам отдохнуть и сказала, что чёрной работой мы сможем заняться завтра.

Я отправился читать мантру и осматривать территорию и по дороге натолкнулся на двух трансцендентных персонажей, они выглядели как Дон Кихот и Санчо Пансо и были облачены в оранжевые одежды. Один из них — Дон Кихот не старше 23 лет с чрезвычайно умным лицом, а другой — Санчо Пансо — вовсе не был толстым, но явно находился под опекой высокого интеллектуального друга. Впоследствии оказалось, что он был американским японцем, рожденным на далеких сказочных Гавайях. Ребята были кришнаитами из Филадельфии и приехали на ферму, чтобы провести несколько дней в ретрите. Тогда они показались мне очень тёртыми и продвинутыми кришнаитами, и когда они спросили какое моё духовное имя, я, как-то слегка стесняясь, сказал, что меня зовут Джордж, а духовного имени у меня пока нет. Они с гордостью назвали мне свои духовные имена, которые я, конечно же, сразу не запомнил, и пригласили присоединиться к церемонии арати.

Мне очень нравилась сама церемония, и божества Гита-нагари, конечно же, были особенно великолепны, несмотря на скромное убранство храма. Зазвучал колокольчик, раздался рык раковины, открылся алтарь и мы все упали вниз лицом. Затем ребята встали и запели вечернее арати, слегка пританцовывая. Они делали это, как слаженный музыкальный дуэт, а я стоял почти в самом конце храма с песенником в руках и чувствовал себя очень некомфортно, потому что не знал до конца ни арати, ни того, как поются песни и очень сожалел, что не могу полноценно участвовать в церемонии. Тем не менее, танцы и песни этого странного дуэта мне приносили какое-то внутреннее непонятное удовлетворение , иными словами меня «пёрло» из глубины сердца и я ощущал на себе так называемую «утсаха-майю» или демо-версию трансцендентного экстаза.

Утсаха-майя — это то, когда человек в начале духовного пути получает особую милость Господа и начинает испытывать что-то наподобие духовных переживаний, это можно сравнить с бесплатной демо-версией какой-то супер-дорогой программы, которая работает лишь какое-то время, а потом появляется кнопка «скачать за деньги». В общем-то, и программа и прасад произвели на меня неизгладимое впечатление и я действительно почувствовал, что приехал сюда совсем не случайно и что путешествие стоило всех тех трудностей и штрафов, да и гораздо большего.

Территория фермы оказалась гораздо больше, чем мы предполагали, но сказочных коров было совсем немного. На самой ферме царили разруха и уныние, но было совершенно очевидно, что когда-то, совсем недавно, там была глобальная движуха. Ферма казалась прекрасным, но брошенным дитя, которому не хватает нескольких долларов на одежду. Ландшафт был очень красивым и территория была грандиозная, но посреди поля стояло недостроенное здание, а храм ютился в граничащем с полем леске, а ещё дальше в глубине леса стоял каркас ещё одного здания, храма, а ещё дальше и глубже были дома немногочисленных обитателей фермы. Очевидцы рассказывали, что когда-то, во времена Шрилы Прабхупады, на ферме кипела жизнь, проводились фестивали, сам Шрила Прабхупада неоднократно посещал её и давал наставления по животноводству и развитию. Тогда преданным казалось, что они будут жить просто, а мыслить — возвышенно, и всё бытие будет напоминать им жизнь пастушков Вриндавана, суть чьей жизни — служение Кришне и коровам. Но, увы, великим препятствием стала суровая Пенсильванская зима и несовершенная неофитская вера. Романтическая жизнь на земле оказалась тяжёлым трудом, к которому хиппи и дети городской элиты не были особо приучены. Так преданные постепенно рассосались в более тёплые края, где поддержание тела не требует сельскохозяйственных гипер-усилий, а на земле остались энтузиасты-патриоты и те, кому некуда податься.

И всё же я почувствовал чертовски трансцендентную атмосферу и представлял себе величественного Прабхупаду, прогуливающегося по ферме в окружении своих лидеров, брахмачари и санньяси, он то и дело указывал им своей тростью и давал распоряжения, типа: это будет там, а это будет здесь. Они кивали головами и говорили: «Да, Прабхупад! Да, Прабхупад!» В общем-то, для него, человека глубоко трансцендентного, всё было вполне гармонично и естественно, но для нас, жестоких рецидивистов и акул материального мира, всё было совсем по-другому. Мы не можем воспринимать духовное, потому что нам не хватает веры. Мы всегда достигаем невидимого сокровища, и, вот уже достигнув его, сами себе говорим:

«Что ты делаешь? Никакого духовного мира нет! Есть только эта реальность, которую можно увидеть и пощупать руками! Быстрей хватай и беги, пока другие всё не растащили! Наслаждайся, пока у тебя есть такая возможность. И делай это прямо сейчас —вдруг нет ниакакого Кришны! И если даже Он и есть — то где гарантии, что после смерти ты попадёшь в Его мир?»

В общем-то, это свойственно любым религиозным конфессиям, когда их покидают великие святые. Так произошло и с Гита-Нагари. И вот я с удивлением гулял среди руин и названий технического двора, и с интересом рассматривал припаркованный автобус, на котором было написано: «Харе Кришна». Позже, от австралийского преданного, которого звали Сикхи, я узнал, что это был тот самый легендарный автобус Тамала Кришны Госвами, который умудрился с благословения Шрилы Прабхупады запустить эти автобусы бродить по дорогам дикого запада. Они были подобны трансцендентным пиратским кораблям, которые как буря появлялись в маленьких провинциальных американских городках, и обстреливали местных жителей сладкими шариками и книгами Шрилы Прабхупады. Набег заканчивался также молниеносно, как и начинался, но зачастую на борту оказывались «заложники», которые зашли пообщаться с преданными и тут же попали в сказочный мир Кришны, где обитатели автобуса одеты в сари и дхоти, рассказали им о прекрасной перспективе отношений с Господом и предложили это сделать прямо сейчас. И вот уже в следующем городе вновь рекрутированные бхакты и бхактини в неуклюже надетых сари и дхоти сами раздавали трансцендентные угощения и предлагали жителям мира смерти прекрасно оформленные книги, с содержанием которых хоть и не были до конца знакомы, но свято верили, что только благодаря им мир может измениться.

И это действительно так! Однажды, когда я, вместе с ныне покойным Сиддханти Махараджем, путешестовал по Орегону (штат рядом с Калифорнией), опоздав на самолёт из-за бюрокра­тической системы одной из американских авиакомпаний, которая внеше продвигала себя как самая демократическая (иногда в материальном мире форма и суть это разные вещи), мы с Сиддханти Махараджем блуждали по аэропорту как два привидения, одетых в оранжевые робы. Если честно, мы больше напоминали Штепселя и Торопуньку (известных клоунов, певших идиотские куплеты в советские времена), поскольку Сиддханти Махарадж был неуклюжим долговязым дылдой в шерстяной шапке в помятом старом шафрановом дхоти, которое он носил вовсе без индийской изюминка, а просто обматывал вокруг себя, да ещё и так, чтобы из-под него торчали огромные шерстяные носки и кросовки 47–48 размера. В общем-то он даже больше напоминал баскетболиста, сбежавшего из медпункта после тяжёлой игры, а я был похож на одноглазого винни-пуха, поскольку от усталости мой левый глаз совсем прищурился, а небритая щетина и лысая голова с всклокоченной шикхой, которая больше напоминала украинский чуб, совсем не походили на лик трансценденталиста. В общем-то, пытаясь скоротать время, с мешочками чёток в руках, мы бродили по аэропорту в надежде найти вегетарианское кафе или закусочную дабы утолить свой голод. Войдя в какую-то сетевую бутербродную (по-американски — сендвич-кафе), которая кишела такими же как мы авиа-транзитчиками, мы стали вглядываться в меню и интересоваться есть ли у них там что-то вегетарианское. И тут, ни с того ни с сего, перед нами появилась какая-то 60-летняя бабушка, которая стала громо кричать и прославлять нас. Типа: «Ребята, Харе Кришна! Я так рада! Благодаря вашему Гуру и вашим автобусам вся Америка узнала что такое вегетарианская еда! И вообще  — какого чёрта вы исчезли с амриеакнской сцены! Раньше я так рада была встреча с квами, вашим книгам, вашим шарикам!» Мы поняли, что нам предстоит держать ответ за всё всемирное вайшнавское сообщество, и, пока Сиддханти Махарадж хлопал удивлёнными глазами, я гордым голосом сказал:

— Никуда мы не исчезли, мэм! Мы — в каждом городе и деревне! Движение давно уже вышло за пределы США и успешно распространяется по всему миру! Вот я, например — из России! А вот мой друг — из Калифорнии.

— Да, и мы по-прежнему поём! — добавил Сиддханти Махарадж. — Каждые выходные!

В какой-то момент я подумал: ведь действительно это так просто! Сам Чаитанья Махапрабху не придумывал каких-то сложных изощрённых методов. Он просто воспевал святые имена Господа Хари вместе со своими спутниками. Этого было вполне достаточно, чтобы привести ведь мир к сознанию Кришны. Тем не менее, в беседе Харидаса Тхакура и Чатаньи, Харидас объясняет, что души, которые обретают благословения Господа, тут же освобождаются в процессе воспевания святых имен, но их место тут же занимают другие обусловленные души, которыми кишмя кишит в материальном мире, и поэтому, несмотря на присутствие Божественного, материальное творение всё равно продолжает своё существование. Я съёжился от того, что представил, как я плаваю в плазме крови в виде вируса, или сжирая окружающие клетки в форме раковой клетки. Мне было совсем не по себе, а бабушка, прославившая нас, куда-то умчалась. Как говорит Боря Гребеншиков: «Идёт череда воспоминаний — не пожелай врагу».

Итак, вернёмся к гаражу-свалке Гита-Нагари, по которому я бродил и рассматривал легендарный автобус на спущенных колёсах с надписью «Харе Кришна». Также какие-то недостроенные остатки колесниц для Ратха-ятры, полу-разобранные тракторы, плуги — ну, в общем, всё, что напоминало о былых стахановских днях легендарной фермы. Тем не менее, нас приняли достаточно радушно, поскольку жена Бессо договорилась с местными преданными, что, мол, приедет мой муж — известный русский Харе Кришна — а с ним и другие кандидаты, приговорённые к вечной жизни. Так что наше появление, безусловно, вселило энтузиазм в сердца «аборигенов». Им, конечно, хотелось посодействовать русским бхактам, приехавшим к ним в гости из далёкого Яблока и они предложили нам небольшую комнату на верхнем этаже небольшого храма, который, по сути, был просто переделанным домом. А Бессо сказал, что ему нужно навестить семью, которая живёт неподалёку, и исчез, оставив нас в храме.

 

P.S. Я был рад узнать, что ферма «Гита-нагари» сумела пережить все трудные времена, а сейчас у неё даже есть свой web-сайт: http://www.gitanagari.org/

Продолжение следует…

В детстве мне очень понравился американский фильм «Конвой», в котором водители грузовиков, забив на всё и на всех, мчатся на своих супер-тачках к заветной мечте, а шерифы и бюрократы пытаются в буквальном смысле ставить им палки в колёса. По сути, в нём воплощена великая американская мечта о свободе. Но что такое свобода? Шридхар Махарадж задает вопрос: Какую свободу ты ищешь? Свободу для чувств, когда ты добровольно отпускаешь все лямки и даешь инстинктам полностью захватить себя? Или свободу от чувств, когда ты полностью управляешь своим я, подобно опытному капитану, заняв почетное место на капитанском мостике сердца, а эмоции и переживания уже не тянут тебя на дно как якоря и балласт, а подобно парусам души ведут корабль твоего я к заветной цели — земле любви и гармонии?

Ну, это я, наверное, слишком размечтался: не следует выдавать желаемое за действительное. Ведь если мы действительно хотим чтобы это произошло, то гораздо более правильно попасть на корабль под руководством опытного капитана — Шри Гуру, в качестве юнги не искушённого материалистическими представлениями о мореплавании.

Так вот сбылась моя детская мечта. Я мчался по дороге моей мечты к воображаемой сказочной земле Гита-нагари, котая была столь прекрасна в моём воображении и где присутствовал сам лучезарный Господь Хари, тысячи коров, и преданные, превосходящие богов и богинь процветания.

Одна только вот беда: Гита-нагари находилась в добрых шести-семи часах от Нью-Йорка. Но, как говорится, какой же русский не любит быстрой езды? Чтобы приехать в штат Пенсильвания, сначала нужно пересечь штат Нью-Джерси, а Нью-Джерсийские копы (дорожные полицейские) ничем не лучше тех самых «медведей» — шерифов из фильма «Конвой». Они умеют хитро прятаться, чтобы засечь твою скорость так, чтобы ты об этом даже не догадался. Поэтому один из наших старых друзей с криминальным прошлым посоветовал: купите-ка, ребятки, радар за двести баксов, самой последней модели, ведь ездить по американским дорогам с разрешённой скоростью 65 миль в час (105 километров в час) — это удел маньяков или пенсионеров, любителей медленной езды. Когда у тебя такая лихая спортивная тачка бежит 160 как будто бы стоит на месте — радар очень даже пригодится. И вот мы вступили в зону игры: кто кого засечёт первым. Наш друг также предупредил нас, что в штате Нью-Джерси радар запрещён законом, поэтому если менты найдут его во включёном положении — могут оштрафовать вдвойне, ну а штраф за превышение скорости увеличивается пропорционально самой скорости.

Но это нас нисколько не пугало, поскольку наше первое впечателение было таково, что обмануть американских ментов можно точно также, как и русских. Но, как вы знаете, в любой индустрии есть люди, которые любят свою работу и относятся к ней очень серьёзно, поэтому те «лоховатые» патрули, которым не удалось засечь, что мы двигаемся очень быстро, передали коллегам по рации, что в сторону Пенсильвании движется спортивная тачка в которой, возможно, какие-то криминальные ребята и что у них явно есть радар, поскольку жмут по тормозам ещё до того, как их успевают засечь. И, почти на границе самой Пенсильвании, мы получили так называемый удар в спину: это когда коп заезжает на мост автострады, пересекающей твоё шоссе, и замеряет твою скорость прибором с руки, выстреливая тебе в спину. После этого его напарник тормозит тебя и тут уже не открутиться. Тем не менее, сельские полицейские очень удивились, увидев русские международные права, и повелись на наши песни, типа: «мы не поняли, у вас на спидометрах мили, а у нас — километры, вот мы и думали, что мы не превышаем, едем как положено».

Но всё-таки, следуя закону, они попросили нас открыть багажник, спросив, нет ли у нас какого оружия. Но вместо этого увидели разрисованных матрёшек, которые им очень понравились. Я прекрасно знал, что американским ментам нельзя предлагать никакие взятки, поскольку это может плохо закончиться, но полицейские оказались достаточно позитивными ребятами, и, в принципе, из сострадания к нам, записали в протоколе штрафа что мы ехали не 170, а 130, объяснив нам, что штраф будет 300 долларов, а за 170 был бы 700 долларов. Закончив выписывать протокол, они распрощались с нами протокольной фразой: «Вы можете обжаловать этот штраф в суде штате Нью-Джерси или уплатить без суда по таким-то реквизитам». Мы продолжили своё путешествие и явно не собирались делать ни первое ни второе.

Ландшафт изменился, перед стеклом поползли каменистые холмы и небольшие горы, поросшие лесом. Чем дальше мы удалялись от Нью-Йорка, тем более бедными и невзрачными становились окраины, ведь очевидно, что в этих землях живут не зажиточные горожане, а скромные работяги и фермеры. По дороге попадалось много сбитых сурков, что говорило о том, что дикие животные чувствуют здесь себя вполне привольно. Мы проехали Питсбург и свернули на окольные дороги. Карта показывала, что мы где-то рядом и последнюю часть нашего путешествия нам пришлось ехать по небольшим шоссе, которые обрамляли прекрасные горы.

Наш первый приезд был глубокой осенью, кое-где в горах виднелся снег, мы наслаждались пасмурными суровыми видами осенней Пенсильвании и ценили бесконечные пространства, суровую природу, краисвые озёра и реки. В какой-то момент «Большое яблоко», в котором мы копошились как черви, показался нам призрачным сном, а мы, встречаясь время от времени с дорожным туманом, будто бы плыли, и капот нашего спортивного доджа походил на нос ледокола, разрезающего туман антарктики. Вдруг Сатья резко затормозил: мы чудом не задавили очередного сурка или койота, и теперь нам стало понятно почему вдоль дороги время от времени попадаются задавленные зверюшки. Чем глубже мы удалялись от большой трассы, тем ближе мы приближались к сказочной сземле коров, и тем реже становились населённые пункты и ýже — просёлочные дороги. Так мы свернули на совсем узкую дорогу и увидели таблички: «Ферма Гита Нагари».

Продолжение следует…

Бессо относился к воспеванию мантры очень серьезно, и, когда увидел в моем лице подлинного энтузиаста и последователя, сразу же приободрился. Так, длинными осенними вечерами, после 16 кругов, мы обсуждали трансцендентное. Он рассказал мне удивительные истории о том, как проповедовал Сознание Кришны в России, про Вишнупада (который был его инициирующим Гуру, впрочем, как и большинства русских преданных первого созыва), про Ананта Шанти, единственного русского ученика Шрилы Прабхупады, про то, как играл в модном прибалтийском ансамбле с Лаймой Вайкуле и Раймондом Паулсом, про то, как умер один его знакомый от неправильной практики пранаямы, про огромных людей Сатья-Юги, в общем-то каждое его слово я воспринимал как песню, а каждый шаг как танец, да и он был шокирован моим неподдельным энтузиазмом и желанием распространять духовные идеи без ограничения всем и каждому.

Хотя в моей голове была полная каша, и я не мог сложить целостную картину о вайшнавском мировоззрении, тем не менее хаос — это когда частицы витают, и нет главного, и, чтобы его преодолеть, нужно ухватиться за одну частицу, тогда все постепенно начнет выстраиваться вокруг неё. Так вот, этой главной частицей стал Кришна и книги Шрилы Прабхупады, а так же общение с Бессо, к тому же регулярное воспевание маха-мантры и походы в храм. Поскольку я был творческой натурой, то, как вы понимаете, круг моего общения был очень разносторонний, от нью-йоркских гангстеров или, того хуже русских ребят, которые во многом их превосходили по своей безбашенности, до полусумасшедших художников, которые всегда хотели славы и денег, причём прямо сейчас. Была конечно и нью-йоркская русскоязычная тусовка, как правило ребята и девчонки из Питера и Москвы, которые в лихие восьмидесятые приехали покорить город одиноких небоскребов. Я могу сказать что некоторым из них, с материальной точки зрения, безусловно это удалось, но тем не менее корни и ностальгия по родному социуму время от времени заставляла нас собираться на разных вечеринках, где, порой, происходили различные чудеса, которые достопочтенным читателям могут показаться слишком банальными.

Тем не менее, после принятия Сознания Кришны мой круг резко разделился на два типа людей, те которые подумали, что  уже полностью сошел с ума и приписали это к передозам, и другие, которые подумали что еще не полностью сошел с ума и в моих проповедях есть какие-то рациональные зерна.  В итоге первые очень быстро отслоились и исчезли из моей жизни, за что я очень благодарен Господу и Его преданным, а вторые в той или иной степени разделяли мои бесхитростные трансцендентные взгляды и были привлечены кто прасадом, кто общением, а кто просто чувством внутренней защищенности. Часть из таких друзей были противоположного пола, и погрузившись в духовную практику на какое-то время инстинктивные синдромы затрагивали мое сознание в самой малой степени, это не то чтобы я стал освобожденной душой, я просто был слишком захвачен собственными духовными открытиями и постижениями. Это еще раз подтверждает общее правило, что с вожделением, жадностью и глупостью можно бороться только искренней духовной практикой. Следует все-таки отметить, что таковое возможно только по милости Господа, и это ни в коем случае не является какой-то стандартной формулой, на которую следует опереться, ведь путь каждого из нас сугубо индивидуален, единственное, что можно сказать с большой уверенностью, что существуют оскорбления, которых нам следует избегать, но причина оскорблений – это наша гордыня и цинизм, коих в нас нет недостатка. Кто-то может сказать что некоторая гордыня и цинизм могут быть вполне здоровыми ощущениями, среди которых “я” не хочет становиться стадным животным, но такое возможно лишь только на спуске, а на подъеме только смирение и терпение. Сам Шридхар Махарадж всегда объясняет что низшее должно служить высшему, но не наоборот.

В итоге в нашей компании появился мой брат Сатья, Влада и Лена, Слава, который во времена проблесков сознания был вполне начитанным оппонентом, и еще ряд друзей, близких к Сознанию Кришны, но не настолько, чтобы бросить свои потуги найти счастье в мире материи и одурманивающие вещества, как метод достижения счастья.

По маленькому русскому мирку пробежал слух, о том что, дескать, совсем дошел до ручки, я почувствовал совсем полную свободу ибо тема ни русской когорты, ни, тем более, американского социума, меня уже больше не волновала. Меня тянуло к уединению, изучению писаний, впервые я стал подумывать о том, что “большое яблоко” — Нью-Йорк — не столь уж сладок и привлекателен на вкус, как мне до этого казалось, а материальная жизнь, какой бы гламурной её не пытались делать пиарщики и маркетологи — не более, чем пережёванная жвачка, что была единственной целью школьников в советские времена. Такой школьник даже в своей душе абсолютно не готов расстаться с жвачкой, которую жует неделями день за днем, аккуратно скомкав шарик и приклеив к низу крышки письменного стола на ночь. Просыпаясь, он вновь открывает учебник жизни и начинает писать каракули, надеясь на позитивную оценку, а по вечерам с упоением отрывает припрятанный шарик и пытается высосать радостное ощущение сладкого вкуса, хотя в душе знает, что их уже давно нет.

Так, разотождествившись с социумом, я решил вместе с Бессо отправиться на ферму Шрилы Прабхупады, которая называлась Гита Нагари и находилась в Пенсильвании, в шести часах езды от Нью-Йорка.

К тому же была ещё одна очень веская причина, Бессо должен был навестить семью, ведь его жена с маленькими детьми тоже приехала в Америку, и он, конечно, не мог обеспечить семью средствами для существования, поэтому она, по кришнаитскому блату, пристроилась прислугой к одному кришнаитскому миллионеру, которого звалис Мучукунда, а его жену Лалита. Итак, мое стремление посетить святую обитель и необходимость Бессо навестить семью в далекой Пенсильвании заставили нас подумать о том, что было бы неплохо мотнуться на природу километрах в семистах к северу от Нью-Йорка. Как-раз мне подвернулась удача, я сумел за 500 долларов приобрести у одной моей знакомой подержанный Додж полу-спортивной модели. У неё умер от рака бойфренд, с которым они лихо впаривали на улицах китайские поддельные сумки аля Шанель и очки аля Жан Поль Готье, и рулить тачкой оказалось некому. Убитой горем от утраты друга, ей хотелось продать всё то, что напоминало о былой любви.

Так что транспортное средство свалилось по милости свыше можно сказать почти что с неба, чтобы не быть богохулом, могу только сказать “свято место пусто не бывает”, и вот, я уже сидел за рулем спортивного Доджа вместо утраченного друга, а вместо знакомой сидел Бессо и Сатья на заднем сиденье. Мы мчались за пределы Нью-Йорка навстречу трансцендентному, а большое яблоко с типичным висевшим над ним смогом выхлопных газов оставалось позади.

Вернувшись из храма, я сразу же решил не терять время впустую, а применить на деле полученное мной трансцендентное знание. Бессо осадил меня и сказал: “Давай я тебе объясню, как все это делать”. И он рассказал мне свою историю соприкосновения с сознанием Кришны.

“Я родился и воспитывался в Грузии, но позже переехал жить в Ригу. В совковые времена как Грузия, так и Прибалтика были в какой-то степени далеки от совесткой власти, там всегда попахивало душком свободы и там скептически относились к идее мирового пролетариата и русской вселенской гегемонии”.

Бессо продолжал: “Меня всегда тянуло к непознанному, и, как любого джигита с горячей кровью,  привлекало открытое общение, а также музыка, девушки и вино. Но при этом я никогда не забывал о Боге, поскольку бабушка была верующей и практиковала непрестанную молитву, внушая мне с самого детства, что без милости Божьей я не смогу обрести ни первое, ни второе, ни третье. Соответственно, определенное чувство веры присутствовало во мне с детства. Будучи музыкантом-гитаристом, я умудрился тусоваться в Москве и совершенно случайно попал на подпольную квартиру кришнаитов. Её держала в те времена старая преданная, которую звали Ягья”.

Ягья часто приходит к нам в храм на Кисельный, я с любовью называю ее Баба Яга. Как у многих преданных, у неё есть свои гоны и голубые мечты (о Кришне).

Пример одного из её гонов:

— Авадхут Махарадж, скоро должны прилететь инопланетяне и забрать нас всех в высшие миры.

Я говорю:

— А на хрена мы им нужны?

— Так они же хотят спасти человечество от мировой катастрофы.

— Ты хочешь сказать, что забрав нас наверх, они хотят сделать катастрофу в своем мире?

— Да ты что, мне не веришь?

— Послушай, а если они нас не заберут? Может, просто Кришне предадимся?

Ну и так далее. Ну а в целом, она очень классная старая преданная, которая чудом ещё в советские времена держала нама-хатту, на которой кто только не жил, и которую каким-то образом умудрились не замести менты (явно по милости Господа Нрисимхадева, горячо любимого всеми нашими преданными).

На вопрос, зачем Кришна устраивает Своим преданным экстрим, ответ очень простой. В экстриме преданные всегда ещё больше стремятся к самопреданию. Так что, возвращаясь в далекие 70-е, Бессо был открыт ко всем проявлениям духовной альтернативной культуры. Каким-то образом попав в общество преданных, он быстро разобрался что к чему, познакомился с Ананта Шанти и стал активно проповедовать.

Бессо продолжал:

Я прочёл Гиту и был глубоко потрясен её духовным посланием. Но не могу сказать, что, с интеллектуальной точки зрения, она далась мне очень легко. А вот идея о непрестанной молитве — мантре — и то, что это высшая йогическая практика, я принял очень быстро, поскольку с помощью пранаямы (дыхания по методу Бутейко), я смог вылечить ряд хронических болячек. Так что, вернувшись из столицы в Грузию, идя по стопам великих йогов, я отправился к родственникам в горы и провел какое-то время в молитвенном созерцании, постах и духовной практике.

Я также понял, что молитва должна быть непрестанной и сосредоточенной и занимать ежедневно значительную часть духовной практики. Молиться желательно в одно и то же время, лучше ранним утром, без отвлечения на внешнюю суету. Я понял, что многие преданные совершают ошибку, повторяя молитву механически, хоть и в большом количестве, совершенно не ведая о её внутренних механизмах, тогда как сама вайшнавская идея о Святом Имени и Его воспевании крайне глубока и требует особого изучения и практики. В итоге через пост и молитву я понял, что нужен Гуру, авторитетный и сведующий во всех процессах.

Ну вот я решил вернуться обратно в Москву. Ну а там познакомился на нама-хатте со своей будущей женой, которая была грузинская москвичка-полукровка. Проделав проповеднический свадебный вояж по Кавказу и Петербургу, мы решили осесть в Риге — там во времена Советского Союза была самая развитая (и безопасная от чекистов) ятра.

К тому времени пару вайшнавских нама-хатт в Москве повязали и посадили — кого в дурку, кого — на принудиловку, а кого —  в тюрьму. Но, как любил говорить, великий комбинатор, лёд тронулся, и сознание Кришны просочилось сквозь “железный занавес” марксистско-ленинских мозгов и поселилось в юных пылающих сердцах удачливых душ.

Так Бессо поведал мне свою вайшнавскую Одиссею и рассказал, что приехав в Америку, сначала какое-то время перекантовался в нью-йоркском храме, а потом нашёл меня, и что скоро должна приехать его жена с двумя маленькими детьми.

Я отнесся к его исповеди как к воле Господа, а к его головной боли как к собственной, поскольку принял его в тот момент своим шикша-гуру, и сказал ему спокойно с улыбкой: “Дело понятное, давай пробовать читать мантру”.

Так мы сели на пол в позу лотоса и повторяли мантру около часа. Уже через первые пару кругов я почувствовал легкую эйфорию, какой-то вечный восторг охватил моё существо, а через час я уже бубнил как все кришнаиты и понял, что спираль Маха-мантры забирает меня всё глубже и глубже в дебри трансцендентного подсознания.

Самая большая проблема, которая не позволяла углубиться в эти дебри — это ум, который пытался выбрасывать самые различные картинки, от “Сикстинской Мадонны” в обнаженном виде до так горячо желаемых кроссовок или десертных тортиков. В общем-то ум, оказалось, имеет ко мне опосредованное отношение, и, как говорил Кришна в Бхагавад-гите, иногда он может быть другом, а иногда — врагом.

В целом, не могу сказать, что даже на сегодняшний день, спустя 21 год, я подружился с умом. Мы, конечно же, закадычные друзья, когда вместе изучаем трансцендентное или проповедуем, или учим как надо жить, хотя иногда в подсознание врываются сладкие булочки с другими не менее привлекательными образами и устраивают что-то типа французской революции, в результате которой я, как обладатель ума, оказываюсь в роли короля Людовика, лежащего на гильотине. А тот же самый хитрый ум в белом парике судьи зачитывает мне смертный приговор, и всё это происходит на площади, где восторженные чувства, подобно французской черни, апплодируют и кричат: “Руби, руби бошку быстрей!” И вот, послушный палач дергает за веревку, гильотинный нож с грохотом падает, унося под собственным весом все мои мысли вниз, а голова оказывается в специально приготовленной корзине, сплетённой из причинно-следственных связей. Но вдруг звучит победное “Харе Кришна, Харе Кришна!”, и я будто пробуждаюсь от вечного сна и ощущаю себя вечной духовной частичкой, совершенно непричастной ко всей этой иллюзорной сказке под названием жизнь.

И так, воспевая Маха-мантру в течение достаточно короткого времени, я смог испытать невероятное чувство счастья и отрешиться от той самой видимой части айсберга, которая называется личность, и до определённой степени пережить скрытую для многих в пучинах подсознания часть своего собственного “Я”, невидимую и неосязаемую для грубых чувств, являющихся продуктами гун материальной природы. Мантра нравилась всё больше и больше и, подобно вселенской спирали, забирала меня всё глубже и глубже.